| |
2011 в России Год Космоса |
Каким он парнем был в Кронштадте
И каким не был. Юрий Гагарин, например, не говорил, про кронштадтский футшток, что это пуп земли. Он про футшток вообще ничего не говорил. Он стоял и молча слушал, что ему рассказывали.
24 июля 1967 года. Юрий Гагарин и Валентина Терешкова на Петровской пристани
Пронесся над землей
С пупом земли футшток сравнил Александр Антипов, который проводил для первого космонавта и его попутчицы Валентины Терешковой экскурсию к Синему мосту. А вообще, что касается разговоров - вольных разговоров на интересующую тему, свободных вопросов и свободных ответов - не то было время и не то воспитание. В Советском Союзе, в 67-м, в закрытом городе-крепости Кронштадте на Гагарина с Терешковой смотрели в полном восторге, и ни о чем человеческом их не спрашивали. Только о высоком. Космонавты вежливо отвечали, и знаменитая улыбка иногда освещала лицо Юрия Гагарина. Какой он парень, кронштадтцы поняли не больше, чем еще несколько миллионов людей в 29 странах. Приятный. Спокойный. Пронесся над землей - и в вечность.
Известие о том, что в Кронштадт приезжает Юрий Гагарин, сильно взволновало рабочих и инженеров Морского завода, среди них молодого технолога Виталия Кошелева. Но, как вспоминает Виталий Николаевич, не возникло даже мысли отпроситься и сходить посмотреть. Вольностей в делах было еще меньше, чем вольностей в словах. Морской завод выполнял ответственный правительственный заказ - в рамках программы создания Системы контроля космического пространства. Контроль предполагалось сделать непрерывным, программа предусматривала строительство специальных кораблей слежения, которые будут «подхватывать» и «вести» объект, пролетающий над морями и океанами, когда сигнал от него пропадет для наземных станций.
Юрий Гагарин и Валентина Терешкова. Кронштадт, 1967 год
Одновременный старт
Корабли строили на ленинградских верфях. В Кронштадте они проходили докование.
Морзаводцы работали в три смены, без выходных. Если инженеру требовалось пойти поработать за мастера, он шел и работал. Масштабный госзаказ требовал привлечения новых трудовых резервов, число занятых на производстве тогда превышало 10 тысяч человек. Только в первом цехе работало больше тысячи человек. Были привлечены судостроители из Красного Сормова и с Выборгского завода.
Вчерашний выпускник Виталий Кошелев пришел на Морской завод в 61-м и попал в аккурат к началу мощного технологического прорыва, который предстояло осуществить морзаводцам - вместе со всем народом огромной страны. Эта страна только что отправила в космос своего рискового, обаятельного сына, добившись желанного и дорого стоившего космического приоритета. Она намерена была и впредь оставаться безусловным лидером в освоении пространств за пределами Земли. В обстановке строжайшей секретности, даже братьям по соцлагерю не доверяя всей информации, в ГДР закупили два рудовоза: корабли были названы в честь двух дальневосточных речушек «Чажма» и «Чумикан». «Чумикан» поставили в кронштадтские доки, «Чажма» отправилась на верфи Балтийского судостроительного завода. И началась перестройка обычных транспортных судов под корабли новой космической эры. Решительно, без сожаления, была выпотрошена начинка: из кают выносили мебель красного дерева, пианино, картины и отправляли в заводские клубы и Дома отдыха - с социальной сферой тогда всё было в порядке. У «Чумикана» срезали настройку, и он превратился в пустой металлический каркас: в огромных трюмах рабочие в обеденный перерыв играли в футбол. А затем в корабле начали монтировать спецаппаратуру.
Кстати то, что обычно принимали за сверхмощные антенны - огромные шары в верхней части кораблей слежения, были никакие ни антенны, а чистой воды маскировка. Она использовалась для защиты от дождика и для отвода глаз. Настоящие антенны находились внутри «шаров».
Летчик-космонавт Владимир Шаталов. Кронштадт, 1974 год
Далекий космос
Немецкие корабли перестроили ударными темпами, на два месяца обогнав в соцсоревновании товарищей-соперников с Балтийских верфей. А в 70-е с ленинградского завода «Кировец» на Кронштадтский Морской завод поступил заказ на изготовление стартовых мачт для космодрома «Байконур». Если точнее, металлических каркасов этих мачт, лифты и остальную начинку делали на других предприятиях Союза. К точности исполнения предъявлялись повышенные качества, поэтому некоторые инструменты, к которым кронштадтские судостроители привыкли, как к родным, попали под запрет. Например, кувалда. Но, покольку без кувалды иногда было никак, ее все же время от времени брали в руки. А потом быстро прятали. И ничего. Всё, что должно было открыться, открылось. Что должно было взлететь, взлетало.
Ракеты прорывали земную атмосферу и уходили в космос, мачты, собранные в Кронштадте, стояли и стояли. Морзаводовцы узнавали их, когда смотрели в телевизионных новостях репортажи с Байконура: «Наши. Не сгорели».
Несколько лет назад пустили на металлолом крейсер «Киров», на борт которого поднимался Гагарин, когда был в Кронштадте. От корабля не осталось бы следа, но капитан первого ранга в отставке Марат Николаевич Кузнецов сохранил телефон внутренней связи. Он стоит на его столе в редакции «Морской газеты». 24 июля 1967-го года старший лейтенант Кузнецов сопровождал первого космонавта в его поездке по Кронштадту. Телефон абсолютно исправен. Что сделано хорошо, то сделано хорошо.
Орбиты космических полетов продолжают рассчитывать от нуля Кронштадтского футштока. Рассчитали и для корабля «Союз ТМА- 21» под именем «Юрий Гагарин», который утром 7 апреля 2011-го года успешно состыковался с международной космической станцией.
В моменты такого негромкого, и все же триумфа страны, рожденным в СССР проще переживать вечное молчание космоса. И удаленность звезд.
Екатерина МАРКИНА
Фото из архива
Марата КУЗНЕЦОВА
|
