Год основания газеты - 1861

«Если бы ты знала цену своим письмам,
писала бы гораздо чаще...»

Со времён Великой Отечественной войны прошло более 60 лет, но память о событиях той страшной поры будет жить вечно...

Коллекционер свидетельств о войне

Владимир Шатров известен в нашем городе как коллекционер свидетельств о войне. Он увлёкся этим «собирательством» более четырёх лет назад. Началось всё с поиска собственной родословной. Дед Владимира во время Великой Отечественной войны погиб под Синявинскими высотами. Поиск вещественных свидетельств войны так захватили его, что теперь Владимир просто не представляет своей жизни без военной тематики. В его коллекции: ордена, медали, грамоты, фотографии, письма, одежда и предметы быта как советских, так и немецких солдат, оружие, снаряды, литература, воспоминания... Ему дорога любая вещица, некогда принадлежавшая солдату Великой Отечественной, он убеждён, что предметы, побывавшие на войне, обладают сильнейшей энергетикой. И, видимо, не зря ветераны, видевшие выставку коллекции Владимира в тире на Карла Маркса, говорят: «Здесь действительно помнят войну...».
Узнав о том, что «КВ» готовит публикацию о любви в годы Великой Отечественной войны, Владимир рассказал, какие письма тогда писали друг другу влюблённые. «В основном письма с фронта были следующего содержания - сначала здоровались, потом писали: «У меня всё хорошо, чего и вам желаю», и в конце передавали приветы половине деревни. Я раньше никогда и не думал, что на войне можно было писать о любви, пока ко мне не попали солдатские письма и открытки, адресованные жёнам и любимым подругам. Это настолько трогательные и проникновенные послания, в них - вся жизнь солдата, в них - его горести и радости. Жаль только, что я ничего не знаю об истории и дальнейшей судьбе авторов и адресатов этих писем».

Есть в коллекции Владимира письма, адресованные кронштадтке Валентине Ивановне Ушкаловой, подписанные Олегом Б.Солдатские «треугольники», полевая почта, с неизменной печатью «Просмотрено военной цензурой». Эти письма на тетрадных листах или цветной бумаге - где-то каллиграфический почерк, где-то неровные прыгающие строчки - до сих пор сохранили запах пороха и земли… Возьмём на себя смелость и расскажем нашим читателям историю этой трогательной переписки.
«Валя, я очень рад, что у нас впервые за десять лет появилась переписка», - так начинается письмо от 14 октября 1939 года, которое Олег пишет из Воронежского военного училища. «В училище я очутился довольно быстро и легко. Пятого сентября к нам в школу приехал вербовщик, и все ребята из десятого класса завербовались в училище. Но попали только Песков, Козлов, Емельянов и я. Остальные не прошли по здоровью. В Ленинграде нас не оставили, направили в Воронеж». Далее Олег рассказывает о своей учёбе. А потом пишет: «Хватит о себе разводить. Скажи лучше, как у тебя идут дела. Я ведь тебя не видал в Кронштадте в это лето почти ни разу (один раз - ты шла из бани, мне тогда почему-то показалось, что у тебя завиты волосы). А у тебя так много произошло перемен. Я сейчас даже не знаю, как к тебе обращаться. <…> Валя, я три раза начинал писать письмо снова, а всё же посылаю не то, что собирался послать сразу. Никогда я так долго не писал кому-либо письма, а вот тебе приходится…».
30 марта 1940 года Олег пишет: «Мне очень обидно, что это письмо приходится посылать так поздно, но уверяю тебя, Валя, что сие от меня не зависело. Только вчера я приехал из зимних лагерей, которые располагались вблизи м. «Грязи». Связь с внешним миром была совершенно прервана». Олег рассказывает о том, чем он занимался в лагере, как сейчас проходит его учёба и тренировки. Курсант передаёт приветы кронштадтским друзьям и знакомым. «У нас курсанты с ума посходили: человек пять уже женились на студентках ВГУ. Мне мама тоже пишет: «Ты смотри, Олег, не женись, не советую». А уж раз мама запретила, значит, как послушный сын, я не имею права смотреть на хорошеньких девушек, верно? Но письма им писать, конечно, можно. Вот я и воспользовался этим, написав тебе целых два листа, на которые, я думаю, ты в скором времени ответишь».
В следующем письме после рассказов о том, как проходит жизнь в училище, Олег пишет: «Валя, вспомни: в этом письме ты говорила, что я могу тебе писать всё, что захочу, помнишь? Ну вот, я этим пользуюсь. Валя, я люблю тебя, очень-очень сильно! Ты не сердись, но не могу же я столько лет молчать, верно? Валя, поверь мне: я уж не такой маленький мальчик, чтобы не сознавать действительных чувств. Я пробовал забыть тебя, возненавидеть, но что ж будешь делать, если сердце не может этого сделать? Валя, напиши что-нибудь в ответ на это. Напиши всё то, что ты можешь на это сказать. Напишешь? Я буду очень терпеливо ждать. Только не мучь меня молчанием: мне уж надоело столько лет (ведь уже лет семь-восемь) мучаться».
Мы можем лишь догадываться, как отреагировала Валя на такое признание своего старого знакомого. Но последующее письмо Олега нам кое-что объясняет: «Я много думал о том, как тебе отвечать на твоё последнее письмо. Собственно говоря, отвечать-то мне здесь не приходится - это ты мне отвечала. Но всё же оно побудило во мне много причин крепко подумать и обсудить твой поступок.
Знаешь, Валя, иногда человек способен наговорить так много гадостей, совершенно не сознавая их действительного смысла. Но я бы не сказал, что то, что я тебе написал, является абсолютной глупостью. Вот ты говоришь, что у тебя иногда бывают такие минуты, когда тебе хочется видеть своих близких, знакомых. У меня было именно такое настроение, когда мне очень хотелось поделиться с близким человеком мыслями, чувствами, стремлениями. Я, правда, не могу тебе точно сказать, что я люблю тебя, так как я не знаю, что обуславливает эти хитрые слова, но ты здесь же не подумай, что я целиком отказываюсь от них.
Ты пойми: мы с тобой давно знакомы, долго учились, вращались в одном кругу, но скажи мне, почему я так много внимания не обращал на других девушек? Почему мне больше, чем с кем-либо, хотелось побыть с тобой? Почему (!) я в тебе никогда не видел ничего отрицательного? Почему??? Не знаешь? Ну так вот, я тоже не знаю, что у меня: любовь или сильная дружба.
Ты вот спрашиваешь: может ли парень дружить с девушкой? Я думаю так, что я буду для тебя самым хорошим другом, даже если всё «остальное» будет в стороне. А всё, что написано мной в прошлом письме, ты пока просто позабудь, вот всё и пойдёт по-старому, верно ведь?»
Письма Олега из Воронежского военного училища направлялись по адресу - Ленинград, 83, Прибытковская, 14, комната № 193 или 335. Вероятно, Валя тогда училась в институте и жила в общежитии. А вот адрес на следующих письмах Олега к Вале Ушкаловой был такой: Кировская обл., ст. Шабалино, Ленинское п/о, д. Созиновы. Валя находилась в эвакуации. А обратным адресом Олега было: «П. П. 51868 - А. Б.О.»
5 декабря 1943 года: «Валюша! Ну почему ты опять молчишь? Я так скучаю! Если бы ты знала цену своим письмам, писала бы гораздо чаще. <…>
Сколько лет мы с тобой не виделись! А желание встретиться, посмотреть на тебя, поговорить о многом только увеличивается. «Я приеду, любимая, о многом, о большом с тобой поговорить». Между прочим, «Русая головка» написана как будто специально для тебя, правда? Так ты всё же попробуй ответить мне на «те» слова: очень уж томительно ждать ответа при встрече. Кстати, ты говоришь, что мы можем встретиться даже у тебя. А ты подумала о том, что на это скажет твоя мама?
Валя, а почему ты не назвала мне ни одного «но», о которых как-то говорила? Знаешь что - пиши по одному «но» в каждом письме. После этого будет ясно, чем больше писем ты пишешь мне, тем скорее разрешится этот самый серьёзный вопрос. А мне очень хочется, чтобы он разрешился в хорошую сторону. Иначе… Ну зачем вообще «иначе»!..»
8 января 1944 года: «Дорогая Валюша! Сегодня видел тебя во сне. Кажется, полжизни сейчас отдал бы для того, чтобы увидеть тебя хоть на мгновение.
Валюша, у меня к тебе есть просьба: скажи, ты серьёзно написала о том, что представишь меня своей маме как мужа? Ты знаешь, как меня это взволновало?
Скажи, пожалуйста, ещё раз - согласна ли ты стать моей женой? Я очень боюсь, что ты только пошутила. Но неужели ты умеешь так больно шутить?»
А через два дня Валентина получила письмо следующего содержания: «Прости, пожалуйста, меня, но сегодня мне нужно «отвести душу». Получилось очень нехорошо – мой лучший друг сегодня погиб. Знаешь, Валюша, мне это очень тяжело перенести. Потерять человека, которого любил, как брата, очень больно. Сразу почувствовал себя одиноким, разбитым, заброшенным.
Дорогая, я уже привык делиться с тобой и радостями и невзгодами, так что ты, конечно, понимаешь, что мне больше некому высказать свою печаль.
Валюша, милая, теперь ты у меня осталась единственным человеком, с кем я могу делиться всем. Мне очень тяжело, но, думаю, что с тобой-то у нас будет вечная глубокая искренняя дружба и хорошая радостная жизнь. Прошу только не оставлять меня. Ты одна сумеешь меня понять. С каким же нетерпением я жду твоих тёплых слов. Теперь твои слова, письма для меня - жизнь. Пойми, родная, ты одна существуешь на свете в моих глазах. Ах, как же хочется тебя видеть! Если будет так продолжаться ещё год, я сойду с ума.
Валюша, милая, может быть, я кажусь тебе наивным, но сегодня уж такой день. Насколько тяжело чувствуется потеря друга, настолько же сильно обострилась моя любовь. А если бы ты знала, как я люблю тебя! Родная, ну скажи же, что ты ждёшь меня, скажи, что ты станешь моей…».
3 февраля 1944 года Олег пишет: «Дорогая Валюша! Ты, конечно, тоже позволишь называть тебя так? Разве можно называть тебя иначе - почти 15 лет моих переживаний стоят очень дорого. <…> Интересно, как выглядит ваше село? Я уж так привык видеть сожжённые деревни, что и забыл, как выглядят целые…» И снова признания, и вновь слова о том, как соскучился по родным берегам Кронштадта.
14 февраля 1944 года - этой датой подписано последнее письмо от Олега к Вале Ушкаловой, оказавшееся у Владимира Шатрова сегодня. «… Валюша, родная, ну зачем так трепать себе нервы? Я уже пришёл к убеждению, что состояние твоей нервной системы не из лучших, если не сказать - ужасное. Хуже всего то, что ты сама, кажется, этого не чувствуешь и позволяешь своему расстроенному воображению рисовать довольно неудачными красками мрачные картины будущего. Валя, милая, поверь, что я очень трезво оцениваю настоящую твою обстановку. Я тебе советую одно: если у тебя есть возможность прожить в деревне два месяца, т.е. избежать этих малообещающих вербовок, в ближайшее время вопрос о возвращении в Кронштадт разрешится, т.к. сейчас каждая неделя может принести громадные изменения. А получить себе место для обеспечения хлебом себя ты всегда сумеешь и без вербовок.
Валюша, милая, сейчас, как никогда, мне хочется быть около тебя, но, дорогая, прошу тебя поверить, что нет ни малейшей возможности добиться этого. Но ведь и у нас обстановка каждую минуту может измениться, так что не исключено, что я скоро увижу любимую «русую головку» и уж, будь уверена, наведу в ней должный порядок…».

Елизавета САДКОВА