| |
30 октября - День памяти жертв политических репрессий
|
Лидия Григорьевна Самсонова:
«Меня не будет, так Виктор со Светланой будут к деду ездить...»
На странице 257 только что вышедшего 10-го тома «Ленинградского мартиролога» Лидия Григорьевна Самсонова и Светлана Юрьевна Перепелица нашли сведения о своем отце и деде - Григории Ивановиче Лебедеве. Его дочь согласилась рассказать читателям «КВ» историю своей семьи.
- Отец работал старшим мастером на Морском заводе. Был веселый, общительный, частушки пел, на гитаре играл. Маме даже частенько в шутку говорили: «Ну, суши сухари, Шура». Никто не думал, что все так получится... По анонимке отца арестовали в 1938-м. Перед этим хотели послать на повышение, видно, кому-то он перешел дорогу...
Все это я рассказываю со слов матери и брата. Ведь мне в 1938-м был 1 год и 4 месяца. Брату 8 лет, старшей сестре - 10. Они-то хорошо все помнили, но сегодня и их уже нет в живых... Отец сказал маме: «Не плачь, Шурочка, я перед тобой и перед Родиной чист, как стеклышко». И больше она его не видела. Сказали, что осужден на 10 лет без права переписки. Но на самом деле, его расстреляли через несколько месяцев...
В 1939-м маму хотели выселить из Кронштадта. А она на сносях - с тремя детьми беременная четвертым - куда поедет? В присутствии чекистов упала в обморок. И, видимо, сжалились - ну, какой из нее враг народа? А потом началась блокада. Нас эвакуировали. Брат в 14 лет с 70-летним стариком дрова пилил - работал и спасал нас от голода. После войны снова вернулись в Кронштадт. Но в 1950-м службы спохватились: в 24 часа выслали из родного города. Поехали к родственникам в Мельничный ручей. В стране жизнь наконец-то начала налаживаться, а мы там бедствовали, почти как в блокаду: ели капусту, серый хлеб, картошку и повидло. Там я пошла в 6-й класс.
Вернулись в Кронштадт через десять лет. Получили известие о реабилитации папы. Завод нам выплатил двухмесячную зарплату за потерю кормильца. Дали комнату 14 метров в коммуналке с шестью соседями. Мама была счастлива. Представляете, она оставила двухкомнатную квартиру на Аммермана и спустя годы была счастлива получить комнатушку. Крохам была рада.
Она была женщиной хрупкой, интеллигентной. Училась в гимназии. В театры ходить любила. За собой следила: мужа с работы встречала всегда причесанная, элегантно одетая. Почерк у нее был очень красивый - в дневнике у меня расписывалась, учителя любовались. Пережить такую трагедию ей было сложнее, чем другим, более приспособленным к суровой жизни. Здоровье ее было подорвано, нервы расшатаны. Через год после того, как нам дали эту комнату в коммуналке на Красной, она умерла. В 1962 году - ей было 56 лет.
В Левашово Лидия Григорьевна ездит каждый год. Уже десять лет. До 2004 года ездила с братом. Это он заказал на эмали фотографию отца, которую они повесили на одну из сосен в том печальном лесу. После смерти брата эстафету памяти приняла его старшая дочь Светлана, племянница Лидии Григорьевны. А в прошлом году с бабушкой на кладбище ездил одиннадцатилетний внук: стоял, склонивши голову, во время молебна крестился и плакал. Теперь она хочет приобщить сына. «Меня не будет, так Виктор со Светланой будут к деду ездить», - говорит Лидия Григорьевна.
С. Б.
Фото автора
Об этой необходимой душе поездке
Стало святой традицией 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, организовывать массовый выезд кронштадтцев в Левашово. Хотела написать «к месту массовых захоронений», но честнее будет - «к жуткому месту тайных расстрелов на краю вырытых в сосновом лесу ям». Теперь, слава Богу, здесь все из года в год становится более и более похожим на настоящее, щемящее сердце мемориальное кладбище.
Итак, мы выехали ровно в 9.30. Только на треть, увы, был заполнен удобный большой автобус. И понятно: дети невинно растрелянных - уже старики и бабушки. Многим и хочется ехать, да не можется. Именно в это утро и давление, и сердце. Их можно и нужно понять. День 30 октября - День национальной скорби и конкретной личной боли.
Приехали к станции метро «Горьковская», на Троицкую площадь, к Соловецкому камню, поставленному, чтобы люди века не забывали о зверствах террора, о ГУЛАГе (главном управлении лагерей СССР). Под мелким дождем начался митинг. По традиции, последним выступал бывший узник концлагерей - ему уже девяносто лет. Он закончил свою речь собственными стихами. Запомнила первую и последнюю строки: «Предайте Ленина земле» и «Но крест над могилой не ставьте»... А еще запомнилось, что говорили у камня и о недавних трагических находках - у стен Петропавловской крепости обнаружены тайные захоронения 1917 года. Там, судя по всему, были расстреляны сотни юношей-юнкеров, отчаянно выступивших 29 октября против большевистского мятежа.
Митинг закончен. И сотни горожан снова в автобусах. Нам даже пришлось потесниться... Нескончаемой цепью автобусы растянулись по улицам Петербурга, потом - по Выборгскому шоссе. И вот - Левашово. Природа снова плачет слезоподобным дождем. Выстраивается длинная очередь, чтобы ударить по гулкому колоколу, поминальный звон которого не умолкает до самого нашего отъезда.
Панихида по погибшим...
А затем все расходятся: кто-то из нас, как к родной могилке, идет к самодельным памятникам (фото на эмали, прибитое к сосне), кто-то - к одному из десятка каменных монументов... Всюду - цветы и свечи. На скамьях рядом - импровизированные поминальные «столы», к которым приглашаются и свои, и чужие люди.
Потом были вкуснейшие пирожки, испеченные прихожанами местного храма, а на выходе с кладбища всех ждали дымящиеся полевые кухни с гречневой кашей, хлебом и чаем. Помянули своих и чужих родных мы уже в автобусе по дороге домой. Исключительно проникновенно, по велению растревоженной души выступил с мудрым словом седой сын сгинувших в кровавых тридцатых родителей ветеран-подводник Пётр Иванович Сюсюкин.
Я от всего сердца хочу поблагодарить администрацию Кронштадта, Муниципальный совет и Местную администрацию за материальное обеспечение нашей скорбной акции. А за образцовую организацию этой необходимой душе поездки спасибо обществу жертв политических репрессий и лично Эмилии Филипповне Кулагиной. Низкий всем поклон.
Евгения Михайловна Синильникова,
коренная кронштадтка, блокадница
|
