Всё ему про нас было известно заранее
Когда меня просят рассказать о моём духовном отце схиархимандрите Алексии, на память, прежде всего, приходит его потрясающая простота.
«Где просто - там ангелов со сто…», - это о нём...
Никакой напыщенности, важности в его облике и в помине не было - ангельская простота в сочетании с необыкновенной, воистину небесной, чистотой: ни пятнышка суетного, ни отблеска, ни искорки какой-либо от костра бушующих рядом мирских страстей. Да, сан архимандрита, митра, заслуги, почитание со стороны многих и многих людей - это всё было, но сам он при этом всегда оставался простым, доступным, открытым и ясным человеком.
Говорил мало. Но какой вес был у этих его немногих слов! И когда говорилось это тихое слово старца, было понятно: возражать, спорить, отстаивать свою позицию бесполезно, потому что с ним всегда была истина Божия, прозорливое видение твоего будущего, пророческая мудрость.
Он сыпал шутками-прибаутками, загадывал загадки, улыбался и радовался, как ребенок. И как же ему было не радоваться, если с раннего детства до последних своих дней он жил с Богом в душе. И это явное присутствие Божие проявлялось во всём: в его ревностном и благодатном служении, в трепетном отношении к каждой человеческой душе - образу и подобию Божиему, в сияющих глазах, из которых как будто бы струился свет небесный, в доброй улыбке, в безграничной любви. Любовь к людям у него была безусловной и необъятной - воистину евангельской. Очень любил всех угощать, дарить подарки, иконки, книги. Ему нравилось, чтобы вокруг него всегда было весело и радостно. Унывающего непременно пытался рассмешить, растормошить. Зачастую, даже, когда ему говорили о скорбях, пытался всё перевести в шутку. Но это вовсе не значит, что батюшка легкомысленно относился к горестям людей, что его не трогали людские скорби, просто он ясно понимал: что есть земное и что есть небесное. Он всей своей жизнью проповедовал радость, как и всё наше Православие. Христос Воскрес, и нет причин православному человеку унывать и скорбеть на пути к Спасению, указанному Господом нашим Иисусом Христом. Да и сам он не унывал никогда. Хотя постоянно болел. И болел очень тяжело.
Лишь один раз посетило его уныние. Это было перед ампутацией ноги. Потерять ногу для священника - это совсем не то, что для мирского человека. Это значит, не иметь возможности служить, совершать Евхаристию. Что может быть важнее в жизни священника, чем Богослужение?
Но после операции к нему в больницу явился для утешения и поддержки святитель Николай Чудотворец. Батюшка рассказывал мне об этом сам. Больничная стена куда-то ушла, раздвинулась, растворилась, и вместо неё - огромный (величиной со стену) сияющий образ Божиего Угодника. И Николай Чудотворец говорил с ним. Поддерживал, утешал его с неземной, неизреченной добротой. Он знал о нем всё, и весь жизненный путь, и то, что ждёт его впереди.
И никогда уже больше, до самой смерти, не настигало его уныние. И, слава Богу, Господь милостью своей не покидал его. Не отнял сразу от духовных чад, а оставил на земле нам всем в утешение ещё на некоторое время. И вот он без ножки сколько ещё путешествовал, паломничал! Сколько встречался с людьми, скольким ещё помог, привёл к Богу!
Познакомились мы с ним в далёком 1986-м году, когда я со своей будущей супругой приехал в её родной город Одессу специально для встречи с ним. Он был её духовным отцом со школьных лет, она ему безгранично доверяла, и для неё было важно, чтобы он дал благословение не то чтобы на замужество (мы еще не были помолвлены), но даже на то, чтобы просто встречаться со мной. Мы учились в Ленинградской духовной семинарии, и она рассказала своему духовному отцу, что познакомилась с семинаристом. Отец Алексий ответил, что хотел бы видеть меня. Правда, потом батюшка признался, что в душе сразу же благословил и даже полюбил меня (заочно), как только узнал, что я, как и он, родом с Волыни.
Первой нашей встречей я был просто потрясен, и до сегодняшнего дня во мне живы эти чувства удивления, потрясения и... благодарности. Я прошу его благословения, а он меня - семинариста, закончившего всего лишь первый курс, - приветствует как священника. Сразу обнял, поцеловались как священники, я ему руку целую… И он мне тоже… руку поцеловал… Дал нам с Натальей свое благословение на знакомство, а потом - и на супружество.
Встречались мы с батюшкой редко. Только во время наших приездов в Одессу и последних его визитов к нам, в Санкт-Петербург и Кронштадт. Но его присутствие во всей нашей жизни ощущали всегда, и не только когда он был жив, но и сейчас, когда его уже нет с нами на земле. Ощущали его молитвы о нас, заботу, любовь, отцовское попечение. Для полноты духовного общения не нужны частые встречи и долгие разговоры. Важнее всего любовь. Ощущение, что это самый близкий, родной вам человек. Что он молится за вас, не дожидаясь на то ваших просьб, а всегда, в своей сердечной келейной молитве, молится, как за самых близких ему людей.
Никогда не было такого, чтобы мы приезжали, шли к нему и просили:
- Батюшка, помолитесь о том-то или о том-то…
Нет, мы приезжали, шли в монастырь, стояли на службе; он неизменно исповедовал. Потом мы всегда очень долго его ждали, потому что исповедь у него начиналась в 6 или даже в 5 часов утра, а заканчивалась где-то в 6 вечера, и мы ждали до вечера. И нам уже было как-то совестно после таких великих трудов загружать его еще и своими проблемами. Мы просто просили:
- Батюшка, а можно Вас в гости пригласить?
И везли его к себе. Но и дома тоже никаких особых бесед не вели, просто старались поскорее накормить и уложить спать, чтобы он отдохнул наконец как следует от этого тяжкого труда. Но если даже и были у нас вопросы и просьбы, то после такого общения всё, как правило, само собой разрешалось.
Помню только один момент, когда я у него спросил очень настойчиво:
- Я заканчиваю Академию, мне нужно как-то определяться, где жить, где служить…
А мы с матушкой уже почти решили, что переезжаем из Санкт-Петербурга в Одессу, здесь - трёхкомнатная квартира, а в Петербурге у нас не то что жилья, даже прописки не было, к тому же я поговорил с ректором Одесской семинарии, и он предложил преподавать в ней. Оставалось попросить на переезд благословение духовного отца.
И вдруг отец Алексий твёрдо говорит:
- Оставайтесь в Петербурге, служите…
- Но у нас там ни жилья, ни прописки, ничего и никого…
- Жилье вам Бог даст.
Спорить с ним? Это исключалось. Всё ему про нас было известно заранее…
Возникающие у меня духовные вопросы я даже, как правило, не успевал задавать. Батюшка каждый раз как будто уже знал, что именно я хочу у него спросить, и ответ звучал раньше, чем я был готов сформулировать свой вопрос и обратиться к нему.
В 1999-м году он приехал в Кронштадт. Владимирский собор стоял в руинах. Он молился с нами в нижнем Храме, похожем на катакомбы первых христиан, и плакал о поруганной святыне. Вместе с ним прошёл у нас один из первых - очень памятных всем нам - молебнов в верхнем Храме, по которому летали голуби, потому что даже кровли ещё не было. И по его горячим молитвам к святому праведному Иоанну Кронштадтскому, Пресвятой Богородице, Господу нашему Иисусу Христу, с его отцовского благословения всех нас на труды: меня как настоятеля Храма и духовного сына, раба Божиего Константина из Санкт-Петербурга - ещё одного своего духовного сына, моих помощников, моих первых прихожан - началось возрождение нашего прекрасного Собора. Эта молитвенная помощь была очень явственной для всех нас, потому что именно после его посещения города святого праведного Иоанна Кронштадтского восстановительные работы пошли с какой-то невиданной доселе, я бы даже сказал, чудесной быстротой.
У него было очень трепетное отношение к батюшке Иоанну. Помню, как горячо молился он в его музее-квартире. Как радовался, что ему довелось побывать в городе святого праведного, и как слёзно сокрушался, что не сохранился Андреевский Храм, где 53 года служил протоиерей Иоанн Сергиев, что нет служб в Морском соборе, что единственный действующий Храм в Кронштадте, наш Владимирский собор, в таком ужасающем состоянии, и что так поруганы великие православные святыни в Кронштадте.
В разговоре с прихожанами он как-то сказал:
- Вам повезло, что мой духовный сын - отец Святослав, у вас.
Очень приятно, честно говоря, было услышать из уст старца такую косвенную духовную похвалу в мой адрес. Это было единственный раз. Похвал налево и направо он никогда не раздавал.
Иногда меня спрашивают прихожане:
- Как найти духовного отца?
- Как это было у Вас с отцом Алексием?
Сказать, что я как-то по-особому просил его стать моим духовным отцом - «возьмите меня в духовные чада» - я не могу, не было этого. И каких-то особенных мистических молитв, скрепляющих акт духовного соединения отца и сына, как представляется некоторым, тоже не было. Ничего подобного не происходило. Взял благословение. Поцеловались... И возникло ощущение родства. Появился вдруг в жизни очень родной, очень близкий тебе человек. Родная душа…
Мне с ним было очень легко и хорошо, да и я ему был не в тягость. Иногда он подзывал меня на исповеди и просил, чтобы я поговорил с кем-нибудь из его многочисленных чад на ту или иную тему как священник.
- Отец Святослав, а иди-ка ты сюда, расскажи нам про католичество…
И я рассказывал про католичество, благо только что сдал в Академии экзамены.
Бывало, приедешь:
- Можно исповедоваться?
- В Петербурге исповедуешься!
Вот так! Ему особенно не надо было ничего говорить, он так задумчиво, молча, внимательно посмотрит, и всё уже видит, всё знает про тебя.
Как-то мимоходом, разговаривая даже не со мной, а с матушкой, он повернулся ко мне и бросил:
- А, будешь, как я…
Он никогда не объяснял, что именно он имеет в виду. И мы никогда не спрашивали объяснения тому или другому. Потому что как-то сразу понимали сказанное им: если не внешние обстоятельства, то какую-то внутреннюю, глубинную суть...
А вот этим его словам я до сих пор объяснения не знаю... «Будешь, как я...».
Самое первое ощущение после смерти батюшки - это очень явственное понимание того, что он не умер. Особенно явно мы почувствовали это, когда служили панихиду на его могилке в Иваново, в Романовском скиту. На отпевании я не был: в наш возрождающийся Храм как раз в тот день должен был в приехать губернатор Санкт-Петербурга - решать вопрос о помощи в восстановлении, поехала матушка, а мы с другим его духовным сыном Алексеем из города Белгород-Днестровского (тогда ещё студентом Санкт-Петербургской семинарии, а ныне иереем нашего Храма отцом Алексеем) поехали на могилу чуть позднее. Я служил панихиду и не понимал, что происходит, я забывал слова, хотя такого быть не может: панихиду служишь чуть ли не каждый день, а здесь забываю и всё. «Ну какой он умерший?!- кричала и пела душа. - Он - живой!». И такая лёгкость, такая радость в душе, я бы даже сказал, веселье. Мы улыбались и радовались - какое уныние, какая смерть?
Когда мне сказали, что гроб с телом батюшки перенесли в Свято-Николаевский Милецкий монастырь (таково было его завещание), возникло сильное желание встретиться с ним вновь, теперь уже на родной земле, на нашей Волыни. И мы с его духовным сыном Константином из Петербурга в ноябре 2001-го года поехали в Мильцы.
Мы вошли в Преображенский храм. Гроб стоял ещё без саркофага, и мы сразу почувствовали лёгкое дуновение воздуха, волнами распространяющийся чудесный аромат, неземное благоухание...
У Бога все живы… И батюшка Алексий, отойдя ко Господу, и сегодня приходит нам на помощь в трудных обстоятельствах, так же, как при жизни - всё видит, всё знает и невидимо помогает. Стоит лишь обратиться:
- Отец Алексий, что делать? Как поступить? Помоги, вразуми…
И помощь приходит всегда.
В притворе нашего Храма сегодня висят два портрета: два старца - отец Николай Гурьянов с острова Залит и схиархимандрит Алексий с Волыни.
При жизни они встречались, беседовали. Были близки духовно, молитвенно общались. Отец Николай Гурьянов при общении с батюшкой сказал, что следующая их встреча произойдёт через 40 лет. Что значили эти слова? Батюшка Алексий нам этого не объяснил. Быть может, станет яснее, если вспомнить, что минимальный срок для канонизации - сорок лет? Как бы там ни было, но во Владимирском соборе Кронштадта они сегодня рядом.
В Кронштадте батюшку Алексия помнят и чтут. В 2005 году прихожане нашего Храма посетили Милецкий монастырь. Это паломничество стало незабываемым событием в приходской жизни. Ещё одна встреча с батюшкой. Ещё одно свидетельство его молитвенной помощи и участия в судьбе каждого, кто с верою и надеждой прибегает к нему.
Книга, которую Вы держите в руках, дорогой читатель, издана усилиями Свято-Николаевского Милецкого монастыря, где покоится ныне схиархимандрит Алексий, и Кронштадтского собора Владимирской иконы Божией Матери, в котором звучали когда-то его святые молитвы и благословение на восстановление Храма. Эта книга издана как память. И как свидетельство. Истинное свидетельство и добрая память тех людей, которым посчастливилось встретить на своем жизненном пути, на своем трудном пути ко Спасению благодатного старца, большого молитвенника, светлого духовного отца - схиархимандрита Алексия.
Настоятель Собора Владимирской иконы Божией Матери
протоиерей Святослав Мельник
(Предисловие к книге «Духовный отец»)
|
