| |
Новый праздник в календаре |
Он воевал недолго.
Но вспоминает войну каждый день
Президент России Дмитрий Медведев подписал федеральный закон, согласно которому в стране устанавливается новая памятная дата. Теперь 2 сентября в России отмечается День окончания Второй мировой войны. Это - знак памяти о соотечественниках, проявивших самоотверженность, героизм, преданность своей Родине и союзническому долгу перед государствами - членами антигитлеровской коалиции.
Омск, 1945. Александр Скосырских (слева) перед отправкой на фронт
В Кронштадте живут люди, которым довелось воевать в Маньчжурии. Сегодня «Кронштадтский вестник» расскажет об одном из них - об Александре Иосифовиче Скосырских.
«Правда, я вам много поведать не смогу - ведь война с Японией длилась меньше месяца», - начал Александр Иосифович при нашей встрече в Совете ветеранов. Но мы знали, что это не так. Потому что события 65-летней давности участники той войны помнят, словно они происходили вчера…
Александр Иосифович родился в 1927 году в деревне Усть-Това Большеуковского района Омской области. Оттуда его, 17-летнего мальчишку, призвали в армию. Попал он в учебный батальон 387-го Омского запасного стрелкового полка. Там он прослужил три с половиной месяца, под новый 1945 год принял присягу, а в марте 45-го солдата Александра Скосырского перевели в маршевую роту 184-го полка. Но до места назначения он не доехал.
- Наш эшелон попал под обстрел в районе Пешта и полностью сгорел, - рассказывает ветеран. - А спасся я чудом.
Вместо меня погиб танкист
- Я ехал на нижних нарах, а напротив меня на верхней полке - танкист. По дороге он мне рассказывал, что в третий раз едет в маршевую роту. Сначала он где-то на Урале учился на механика-водителя, оттуда его в маршевую роту в Сталинград направили. Сказал, что там лёгким ранением отделался. После госпиталя его снова в маршевую роту. В 1943-м на Орловско-Курскую дугу, в самое пекло. Тогда башню его танка сорвало, его контузило. Но вот третья поездка в маршевую роту для этого танкиста оказалась самой неудачной. Когда наш поезд атаковали фашисты, машинист даже не успел подать сигнал тревоги. Ночью наш состав с какого-то крупнокалиберного орудия обстреляли, вагоны с такой силой дёргать начало, что бойцы все кинулись врассыпную… Я соскочил со своей полки, а этот танкист мне на шею упал. Так я с ним за двери вагона и выполз. И тут слышу, по нему пулемётная очередь. В общем, он стал для меня живым щитом…
Немецы долго наступали. Уже светало, а они всё шли и шли. Мне надо было куда-то спрятаться, и я, ослеплённый пожарищем, кое-как добежал до вырытой немцами вдоль железной дороги траншеи. Плюхнулся в неё и прямо на «ежа». Меня солдаты, которые там тоже прятались, стащили с этой рогатки. Я боли-то сначала не почувствовал. А потом сижу, чую, рукав прилипает к руке, я её подолом рубашки обмотал и всё. Ждём.
Лучше сдохнуть от жажды, чем пить из лужи…
- Когда немецкие войска прошли, мы вылезли наверх. После таких передряг солдата эдакая жажда одолевает, что горло стягивает, словно спазм какой-то. Мне казалось, что я целый котелок воды выпью залпом. Но воды не было. Зато март месяц. Снег стаял, лужи возле траншеи образовались. Солдаты на коленях, зачерпывая воду вместе с грязью ладонями, пьют из них. Рядом лейтенант с разбитой ногой лежит и кричит: «Ребята, не пейте, здесь же линия фронта была - отравитесь!»
Мол, лучше сдохнуть от жажды, чем пить из лужи… Да что там! Я консервную банку нашёл, зачерпнул ею водицы из лужи и смочил горло. Такое облегчение настало. Сидим дальше, ждём. Вокруг стоны - раненые и обожжённые солдаты мучаются.
После обеда санитарный поезд пришёл. Быстрее тяжелораненых в вагоны грузить и меня туда же. Медики-то рукав мой разрезали, я глянул на руку и белую-белую кость увидал. Сразу голова закружилась. Но меня успокоили: «Кость цела, а мясо нарастёт».
Ближе к ночи мне стало хуже. Затошнило - жуть. Санитарка спрашивает, воду пил ? Где? Пил, говорю. Вот теперь марганцовку пей. Меня в вагон с теми, у кого желудочно-кишечные расстройства, перевели. Гляжу, а лица всё знакомые - там те, кто из луж воду пил, собрались. В госпитале в Омске я лежал не только с ободранной рукой, но и с отравлением. Когда в батальоне выздоравливающих был, уже Великая Отечественная кончилась. Но до моей демобилизации было ещё далеко.
У подножья Хингана узнал, что будет воевать с японцами
Александр Иосифович рассказал, что после войны с Германией несколько месяцев длилась переброска войск с Запада на Восток.
- Я сначала был в железнодорожных войсках - шпалы менял, а потом, в июле 45-го, поехал с эшелоном в Читу, зачем - тогда никто не знал. Из Читы, по южной ветке, доехали до станции Байкальская. Оттуда наш пехотный взвод дошёл пешком до подножья Большого Хингана, где уже стояла танковая часть и механизированная артиллерия. Там-то мы и узнали, что 9 августа советские войска объявили войну милитаристской Японии с целью освободить занятые японцами границы. За двое суток без сна и отдыха преодолели перевал. Танкисты и артиллеристы ушли в укрепрайон, а мы разгружали машины. Потом был приказ, согласно которому я попал в 124-й стрелковый полк, который освобождал маньчжурский город Тунляо.
На память о войне с Японией - два осколка
- В Маньчжурии мы воевали, как говорится, не по уставу, а по усмотрению солдата. Ведь бои шли не на открытой территории, а в помещениях. Так однажды я забежал в подъезд, дав автоматную очередь перед собой, чтобы путь расчистить. И патроны, которые были в «магазине», закончились. Я - к лестнице, чтоб запасной «магазин» достать из-за пояса. А в это время японец со второго этажа скатился, словно вертушка какая-то, - и на меня глядит. Вижу, что он без автомата. Боюсь, что он сейчас нож достанет, - они же хорошо ножи метали. А он видит, что я не стреляю, понял, что патронов у меня нет. Пытаюсь достать магазин, а шинель мешает. А японец вдруг как-то странно поворачивается и гранату бросает… В эту секунду как раз другой солдат подбежал и японца подстрелил. Правда, ему ногу до колена разорвало, а если бы японец покатил гранату, то и я бы без ног остался. А так - осколочное, в бедро и кисть руки. Пока в санбат шёл, ногу вообще не чувствовал. И рану сильно щипало, когда пот в неё попадал. Жара-то страшная была. «До свадьбы заживёт», - сказал врач. А на следующее утро вся бойня затихла. Японцы сдались. Мы дальше пошли. К соседнему полицейскому гарнизону. Он быстро сдался, когда наши «катюши» увидел.
Японцы стремились к морю вырваться, но до Дальнего Востока далековато было, и наши войска их сильно прижимали, не жалея ни сил, ни средств. Второго сентября был подписан акт о безоговорочной капитуляции Японии, так закончилась Вторая мировая война. В общей сложности провоевал я совсем недолго - месяц. За освобождение Тунляо меня наградили медалью «За отвагу». Дали мне ещё медали «За победу над Германией» и «За победу над Японией».
На память о войне с Японией у Александра Иосифовича Скосырских -
два осколка и две медали -
«За отвагу» и «За победу над Японией»
Жизнь после войны…
После Маньчжурии Александр Иосифович служил в Тюмени ковочным инструктором при кавалерии, потом был сержантом в мотомеханизированной гвардейской бригаде. После демобилизации в 1951-м вернулся в Омскую область. Женился, один за одним у него родились трое детей. После окончания школы механизации сельского хозяйства участник «Августовской бури», как называют Битву за Маньчжурию на Западе, работал на комбайне, намолачивал много зерна и за свой труд получил от Президиума Верховного совета СССР медаль «За освоение целинных земель». В Кронштадте Александр Иосифович живёт не так давно - с 98-го года, из-за болезни жены он был вынужден переехать сюда к дочери.
Елизавета САДКОВА
Фото автора и из архива Александра Скосырских
|
