|
Гражданам, которые добиваются, чтобы непременно с разоблачением
(По мотивам Булгакова)
«Кронштадтский вестник» следил за судьбой кранов Петровского дока, последний из которых распилили на куски в марте этого года. На эту тему вышли два материала журналиста Екатерины Маркиной: «Корабли не придут» и «Сказала как отрезала». В связи с последней статьей в редакцию пришло письмо из Музея истории Кронштадта. Мы решили, что опубликование этого письма на страницах городской газеты может нанести ущерб репутации музея. Но, поскольку письмо вышло на страницах другого издания, и на сайте «ВКонтакте» один из авторов письма упрекнул редакцию в неопубликовании «опровержения», мы еще раз вернулись к обсуждению вопроса и сошлись во мнении, что не должны думать о репутации музея больше, чем о ней думает сам музей.
Уважаемые авторы письма. Я предлагаю сначала определиться с тем, как называется моя профессия. Вы называете меня корреспонденткой. Вы напрасно это делаете. Корреспондентка я ровно в той же степени, в которой вы музейщики. Поясню свою мысль: в своих материалах я не называла вас музейщиками. Я не позволяла себе эти просторечия, этот тон. Почему вы себе его позволяете? Я - не корреспондентка. Я - корреспондент. Разница существенная, и она не в лишнем суффиксе и окончании. Разница в том, что я представитель мужской профессии. Эта профессия предполагает смелость, выносливость, четкость мысли, скорость реакции, умение брать на себя ответственность. Журналисты, они же корреспонденты, умеют противостоять давлению, не боятся ни жары, ни холода, ни чужих мнений. Я не про себя, уважаемые сотрудники Музея истории Кронштадта. Я про профессию.
Далее. О том, почему мы сразу не напечатали ваше письмо. Буду откровенна, простите.
Когда я это письмо прочитала, то подумала, что вы, вероятно, не вполне понимаете, что делаете, когда настаиваете на его публикации. Потому что это компрометирующее письмо. Оно вас компрометирует. Вы сами себя выставляете в невыгодном свете, и вы же требуете, чтобы это непременно было обнародовано. Мы в редакции решили, что вы сами об этом догадаетесь. Но ничего вы не догадались. Вы повели себя, как гражданин в «Мастере и Маргарите», который на сеансе в театре варьете ни в какую не унимался и все требовал разоблачения. «Чтобы непременно с разоблачением!» Помните, какого разоблачения он в конце концов дождался? Ах, мадам, вы, натурально, заблуждаетесь. Какое там совещание. Такого-то числа гражданин имярек после работы отпустил шофера и поехал от вас, законной супруги, к актрисе Покобатько, у которой и провел четыре часа. (Это, как вы поняли, не цитата. Это общее содержание).
А теперь к сути дела. Вы мне поставили на вид, что я, работая над материалами об уничтожении кранов Петровского дока, написала, что обращение по телефону горячей линии Музея истории Кронштадта дало нулевой результат. Как вы изволили выразиться, корреспондентка поленилась дойти до телефона и позвонить, а, если бы не поленилась, то узнала бы много для себя нового.
Уважаемые сотрудники Музея истории Кронштадта. Где краны Петровского дока? (Здесь должна быть долгая пауза). Где они? Покажите мне их. Вы их видите? Кто-нибудь видит краны? Кранов нет. Их спилили. Отсюда вывод: обращение по телефону горячей линии дало нулевой результат. Пусть кто-нибудь докажет обратное. Простите, я не вижу здесь темы для дискуссии. Сходите к Петровскому доку, посмотрите сами. Если вы видите «кировца» или «ансальдо», не верьте - это призраки.
Что бы я узнала, позвонив по телефону вашей горячей линии? Что оба крана стоят как ни в чем не бывало? Я бы узнала что-то отличное от того, что узнала, пока стояла на ледяном январском ветру у разводного моста, наблюдая, как пилят «кировец», снимая всё это? Хорошо помню: пальцы замерзли так, что не держали фотоаппарат. Со своим «лень дойти до телефона» вы, простите, выступили настолько не в тему, что, повторю, здесь не из чего организовать даже самую маленькую, саму жалкую дискуссию. Она бы получилась столь же жалкой, как эта ваша игра в предположения.
Повторяю еще раз, громко, для всех: обращение по телефону горячей линии Музея истории Кронштадта по поводу кранов Петровского дока дало нулевой результат.
Как следует из вашего письма, вы впервые обратились с официальным заявлением по поводу происходящего в Петровском доке 16 февраля. Вы об этом пишете так: «Еще 16 февраля мы обратились...» Ничего себе «еще». Хорошенькое «еще». Мой первый материал вышел 28 января. Он назывался «Корабли не придут». В это время пилили «кировец». «Ансальдо» был еще цел, ждал своей очереди. Вопрос: чего три недели ждала горячая линия сохранения памятников? Вы тогда выступили с вашим заявлением, когда спасать было, в общем, уже нечего.
И еще: ваше письмо было опубликовано под рубрикой «разрешите возразить». Могли бы не спрашивать. Возражали бы уж сразу. Это прежде чем возразить губернатору, по кивку которой были уничтожены краны, нужно как следует подумать. Как бы из этого возражения чего не вышло. А возразить журналисту, которая за эти краны попробовала вступиться - это святое. Это уж как водится. Главное - возражать тут можно смело. Ничем не рискуя. И особенно логично, что возражает не кто-нибудь, а Музей истории Кронштадта.
Он важный кусок кронштадтской истории не сберег - не сумел, не захотел. А потом подумал-подумал - да и возразил.
Екатерина МАРКИНА
Фото автора
|
